Логин
Канон: "Атака титанов"
Название: На привязи
Автор: Kirche Kath.
Бета: Nanbala
Персонажи: Кенни Аккерман/Ури Райсс
Рейтинг: PG-13
Направление: слэш
Жанр: модерн-АУ, романтика, драма, больничная тема
Предупреждения: лёгкая нецензурная лексика
Размер: мини
Статус: закончен
Описание: Современное АУ, где Ури Рейсс - мэр города, а Кенни - его главное доверенное лицо по... "неофициальным" вопросам. История о том, как сблизились два совершенно разных человека.
читать дальшеВся эта придурь началась с инфаркта. С чего ещё должна начинаться придурь, если мы говорим о Кенни? Инфаркт случился у Ури, причём в самом неподходящем месте. Они возвращались из мэрии на машине, Ури был за рулём. Он увлеченно говорил, Кенни внимательно слушал.
Привычная для них расстановка ролей. Даже в сорок голос Ури звучал мягко и музыкально. Тем не менее, в тот вечер он задребезжал, как расстроенное пианино. Это было первое, что заметил Кенни. Вторым была запрокинутая белая шея и рука, смявшая рубашку у сердца. Чем Кенни не был обделён, так это быстрой реакцией. Именно она и спасла их обоих на оживленной автостраде. Пинок по тормозу, вывороченный руль и недовольный скрип шин. Странно, но шумный свистящий звук, с которым босс хватал воздух, показался Кенни гораздо громче.
— Вот блядь! — Кенни вытолкнул тело на свежий воздух. Оно, как мягкая кукла, нелепо вывалилось на газон. Кенни выматерился ещё раз, но более цветисто, и коршуном взвился над шефом.
Двумя руками бил в грудь, как умел, воспроизводя массаж сердца, который никогда не делал, и одновременно ругался на диспетчера скорой в телефон, зажатый между плечом и ухом. Подробности Кенни не удалось запомнить. Перед глазами только даже сейчас стояли вытаращенные глаза босса, его искривленное мукой лицо и ритмично дергающееся под ударами тело.
Дерьмо началось тогда, когда это лицо однажды Кенни приснилось. Не обычное его, спокойное и умиротворённое, как у будды под каннабисом. А то. С открытым ртом, хватающим воздух, и пересохшими губами, и выражением страшной боли. Дерьмо заключалось не в том, что Кенни это снилось. А в том, что после таких снов всегда хотелось дрочить. И вот это, пожалуй, было, внезапно…
Скорая подоспела быстро, стоило упомянуть имя мэра. И, как-никак, это не жалкий город, в котором рос Кенни. В Нью-Йорке дела с таким обстоят серьезнее. Словом, Ури быстро забрали. И Кенни, как его верная гончая, поехал следом.
В конце концов всё обошлось. Ури лежал несколько дней в отдельной вип-палате. Кенни стабильно приходил каждый день. Если по-честному, он толком и не уходил, слоняясь зачем-то по коридорам в неприемные часы, словно что-то держало его невидимой привязью. Кенни без особых моральных терзаний немедленно ткнул себя в факт — это жалко, и больше к нему не возвращался. Впрочем, и до сведения босса он этого тоже не доводил.
«Ну и хуево же ты выглядишь», — резюмировал Кенни, увидев его в палате в первый раз. Ури молча усмехнулся и сказал «спасибо», не за комплименты, само собой. А Кенни кривовато оскалился в ответ.
Ури довольно скоро добился выписки. Врачи прописали ему постельный режим и отпустили с миром. Домой его вёз Кенни. Кенни же помог ему выбраться из машины. Кенни проводил его до порога. Кенни и зашёл за порог, не получив приглашения, как, впрочем, и возражений.
Вот здесь и начались эти сны. Каждый день они наполнялись деталями. Кенни видел, будто наяву, как заламывает хозяйскую руку, как просовывает колено между сведенных ног, как берётся за светлые волосы и вжимает своими узловатыми пальцами голову в матрас. Как мэр задыхается от криков и стонов, пачкая слюной одеяло и свой подбородок.
Кенни бы понял себя, если бы хотел просто причинить ему боль. Но Кенни был честен с собой — ему хотелось не этого. Не только этого.
Неделю Кенни практически жил с Ури. Они оба знали, что ему не так уж была нужна сиделка, но они всегда обходили эту тему в своих разговорах. А разговоров выдалось много. У Ури в принципе было два состояния: спокойно-медитативное и воодушевленно-фанатичное. На последнее Кенни мог смотреть часами, упрямо игнорируя гулкое биение сердца в груди. Именно оно и нападало на Ури чаще обычного на этой неделе. Они обсудили мир, политику, войну, бога, душу, верность пути… И темы не планировали убывать. Когда Ури начинал так говорить, Кенни всегда становилось интересно, откуда горит столько энергии в его тщедушном теле. И что должно было пойти не так, раз эти слова предназначаются для такого отброса, как Кенни.
То был воскресный вечер. Кенни это точно запомнил. Ури ещё порывался с понедельника ехать в мэрию, а Кенни доброжелательно, но вполне серьезно пообещал проколоть ему шины.
Ури лежа читал какие-то документы, когда Кенни вытряхнулся из душа, высушивая волосы полотенцем. Он бы мог не заметить, если бы не привык смотреть. А взгляды Ури, даже случайные, он всегда чувствовал шкурой. Вот только этот не был случайным. Ури быстро отвёл взгляд, уткнувшись в бумаги. Но Кенни уже всем корпусом повернулся, подобравшись, как дикое животное.
О семье Кенни и Ури говорили раз. И то недолго. Кенни вбросил вопрос о том, почему же Ури не женился, раз так ратует за семейные ценности. Сухой ответ «не хотел» оборвал тему, и Кенни не вдавался в причины. Вот, кажется, и пришло время спросить. Такие вещи Кенни чувствовал интуитивно и относился к ним с насмешливой брезгливостью. Но тут, конечно, нужно было быть аккуратным.
Со свойственной ему тактичностью, Кенни навис над шефом и бахнул в лоб:
— Ури, ты случайно не пидор?
Ури очень медленно поднял глаза. Он лежал, откинувшись на подушках. В светлых домашних брюках и мягком свитере. Ему было за сорок, но тело выглядело на двадцать пять. У него было невероятно светлое благородное лицо, какие обычно рисуют на иконах. Аккуратные чистые светлые волосы. Вокруг глаз на тонкой, как пергамент, коже залегли глубокие преждевременные морщины. Но это всегда оставалось без внимания из-за того мощного впечатления, которое производили светлые, почти как у слепого, глаза. Молчание длилось так долго, что Кенни отметил всё это заново. Чёрточку за чёрточкой портрета, на который не мог перестать залипать. Придурь, не иначе. Кенни не относил себя ни к какой лиге. Он просто знал, звериным своим чутьём знал, что намертво повязан. И если всё уже произошло, то на кой-задаваться вопросами.
— Неслучайно, — голос прозвучал так неожиданно, что Кенни поначалу даже не понял, к чему он это. — Всё так. Что дальше?
Ури без страха смотрел в лицо своей верной бродячей псине, которая — все так говорили — просто ждёт момента вцепиться ему в лицо, почувствовав слабый надлом. Ури смеялся над этими словами, Кенни слышал: «Тогда ему стоило сломать мне хребет уже очень давно». Было несложно понять, что Ури имел в виду. Только он был не такой, совсем не такой. Слабые люди не смотрят такими глазами в лицо дядюшке Кенни.
«Что дальше?» Бродячая псина, действительно, вцепилась в лицо своего хозяина. И ласковая рука нерешительно трепала её по холке.
Название: На привязи
Автор: Kirche Kath.
Бета: Nanbala
Персонажи: Кенни Аккерман/Ури Райсс
Рейтинг: PG-13
Направление: слэш
Жанр: модерн-АУ, романтика, драма, больничная тема
Предупреждения: лёгкая нецензурная лексика
Размер: мини
Статус: закончен
Описание: Современное АУ, где Ури Рейсс - мэр города, а Кенни - его главное доверенное лицо по... "неофициальным" вопросам. История о том, как сблизились два совершенно разных человека.
читать дальшеВся эта придурь началась с инфаркта. С чего ещё должна начинаться придурь, если мы говорим о Кенни? Инфаркт случился у Ури, причём в самом неподходящем месте. Они возвращались из мэрии на машине, Ури был за рулём. Он увлеченно говорил, Кенни внимательно слушал.
Привычная для них расстановка ролей. Даже в сорок голос Ури звучал мягко и музыкально. Тем не менее, в тот вечер он задребезжал, как расстроенное пианино. Это было первое, что заметил Кенни. Вторым была запрокинутая белая шея и рука, смявшая рубашку у сердца. Чем Кенни не был обделён, так это быстрой реакцией. Именно она и спасла их обоих на оживленной автостраде. Пинок по тормозу, вывороченный руль и недовольный скрип шин. Странно, но шумный свистящий звук, с которым босс хватал воздух, показался Кенни гораздо громче.
— Вот блядь! — Кенни вытолкнул тело на свежий воздух. Оно, как мягкая кукла, нелепо вывалилось на газон. Кенни выматерился ещё раз, но более цветисто, и коршуном взвился над шефом.
Двумя руками бил в грудь, как умел, воспроизводя массаж сердца, который никогда не делал, и одновременно ругался на диспетчера скорой в телефон, зажатый между плечом и ухом. Подробности Кенни не удалось запомнить. Перед глазами только даже сейчас стояли вытаращенные глаза босса, его искривленное мукой лицо и ритмично дергающееся под ударами тело.
Дерьмо началось тогда, когда это лицо однажды Кенни приснилось. Не обычное его, спокойное и умиротворённое, как у будды под каннабисом. А то. С открытым ртом, хватающим воздух, и пересохшими губами, и выражением страшной боли. Дерьмо заключалось не в том, что Кенни это снилось. А в том, что после таких снов всегда хотелось дрочить. И вот это, пожалуй, было, внезапно…
Скорая подоспела быстро, стоило упомянуть имя мэра. И, как-никак, это не жалкий город, в котором рос Кенни. В Нью-Йорке дела с таким обстоят серьезнее. Словом, Ури быстро забрали. И Кенни, как его верная гончая, поехал следом.
В конце концов всё обошлось. Ури лежал несколько дней в отдельной вип-палате. Кенни стабильно приходил каждый день. Если по-честному, он толком и не уходил, слоняясь зачем-то по коридорам в неприемные часы, словно что-то держало его невидимой привязью. Кенни без особых моральных терзаний немедленно ткнул себя в факт — это жалко, и больше к нему не возвращался. Впрочем, и до сведения босса он этого тоже не доводил.
«Ну и хуево же ты выглядишь», — резюмировал Кенни, увидев его в палате в первый раз. Ури молча усмехнулся и сказал «спасибо», не за комплименты, само собой. А Кенни кривовато оскалился в ответ.
Ури довольно скоро добился выписки. Врачи прописали ему постельный режим и отпустили с миром. Домой его вёз Кенни. Кенни же помог ему выбраться из машины. Кенни проводил его до порога. Кенни и зашёл за порог, не получив приглашения, как, впрочем, и возражений.
Вот здесь и начались эти сны. Каждый день они наполнялись деталями. Кенни видел, будто наяву, как заламывает хозяйскую руку, как просовывает колено между сведенных ног, как берётся за светлые волосы и вжимает своими узловатыми пальцами голову в матрас. Как мэр задыхается от криков и стонов, пачкая слюной одеяло и свой подбородок.
Кенни бы понял себя, если бы хотел просто причинить ему боль. Но Кенни был честен с собой — ему хотелось не этого. Не только этого.
Неделю Кенни практически жил с Ури. Они оба знали, что ему не так уж была нужна сиделка, но они всегда обходили эту тему в своих разговорах. А разговоров выдалось много. У Ури в принципе было два состояния: спокойно-медитативное и воодушевленно-фанатичное. На последнее Кенни мог смотреть часами, упрямо игнорируя гулкое биение сердца в груди. Именно оно и нападало на Ури чаще обычного на этой неделе. Они обсудили мир, политику, войну, бога, душу, верность пути… И темы не планировали убывать. Когда Ури начинал так говорить, Кенни всегда становилось интересно, откуда горит столько энергии в его тщедушном теле. И что должно было пойти не так, раз эти слова предназначаются для такого отброса, как Кенни.
То был воскресный вечер. Кенни это точно запомнил. Ури ещё порывался с понедельника ехать в мэрию, а Кенни доброжелательно, но вполне серьезно пообещал проколоть ему шины.
Ури лежа читал какие-то документы, когда Кенни вытряхнулся из душа, высушивая волосы полотенцем. Он бы мог не заметить, если бы не привык смотреть. А взгляды Ури, даже случайные, он всегда чувствовал шкурой. Вот только этот не был случайным. Ури быстро отвёл взгляд, уткнувшись в бумаги. Но Кенни уже всем корпусом повернулся, подобравшись, как дикое животное.
О семье Кенни и Ури говорили раз. И то недолго. Кенни вбросил вопрос о том, почему же Ури не женился, раз так ратует за семейные ценности. Сухой ответ «не хотел» оборвал тему, и Кенни не вдавался в причины. Вот, кажется, и пришло время спросить. Такие вещи Кенни чувствовал интуитивно и относился к ним с насмешливой брезгливостью. Но тут, конечно, нужно было быть аккуратным.
Со свойственной ему тактичностью, Кенни навис над шефом и бахнул в лоб:
— Ури, ты случайно не пидор?
Ури очень медленно поднял глаза. Он лежал, откинувшись на подушках. В светлых домашних брюках и мягком свитере. Ему было за сорок, но тело выглядело на двадцать пять. У него было невероятно светлое благородное лицо, какие обычно рисуют на иконах. Аккуратные чистые светлые волосы. Вокруг глаз на тонкой, как пергамент, коже залегли глубокие преждевременные морщины. Но это всегда оставалось без внимания из-за того мощного впечатления, которое производили светлые, почти как у слепого, глаза. Молчание длилось так долго, что Кенни отметил всё это заново. Чёрточку за чёрточкой портрета, на который не мог перестать залипать. Придурь, не иначе. Кенни не относил себя ни к какой лиге. Он просто знал, звериным своим чутьём знал, что намертво повязан. И если всё уже произошло, то на кой-задаваться вопросами.
— Неслучайно, — голос прозвучал так неожиданно, что Кенни поначалу даже не понял, к чему он это. — Всё так. Что дальше?
Ури без страха смотрел в лицо своей верной бродячей псине, которая — все так говорили — просто ждёт момента вцепиться ему в лицо, почувствовав слабый надлом. Ури смеялся над этими словами, Кенни слышал: «Тогда ему стоило сломать мне хребет уже очень давно». Было несложно понять, что Ури имел в виду. Только он был не такой, совсем не такой. Слабые люди не смотрят такими глазами в лицо дядюшке Кенни.
«Что дальше?» Бродячая псина, действительно, вцепилась в лицо своего хозяина. И ласковая рука нерешительно трепала её по холке.
@темы: АТ, шингеки, модерн-АУ, Кенни Аккерман, урикен, Ури Райсс